УХОДЯЩАЯ ЭПОХА УЧИТЕЛЕЙ. Сочинение на свободную тему ученицы «А» класса

Текст: Аня Амасова

Руководитель А-класса

Осанка, плечи, высокая прическа, идеально подкрашенные губы, властный взгляд. Черное платье, белоснежные воротнички, крупная брошь... Мы называли ее «Альбина», и в этом было столько же трепета, как в «Екатерина» и «Петр», хотя она просила называть ее «А. Дэ.».

А.  Дэ. — Непререкаемый Авторитет. 

Она требовала от нас отсутствия косметики, ухоженных ногтей и волос («А если кто придет с распущенными волосами — посажу на дверь! Будет сидеть там, как русалка»). Требовала красивого почерка (мои тетради прилюдно разрывались пополам и швырялись в лицо: «Переписать!»). Требовала идеальных дежурств, вымытых окон, чистых, натертых мастикой полов. Перед ней трепетала вся школа, ученики и педагоги, и наш «музыкальный А-класс» был в каком-то смысле «неприкасаемым»: предпочитали не связываться, ведь «это дети Крышан».

Кстати, то, что А. Дэ. могла вступиться за нас не только язвительно-колким своим языком, но и реально «накостылять», — в этом никто не сомневался. Существовала легенда, что Альбина избила подростка. «Иду по  рекреации, а эта сволочь хлещет ремнем одноклассника и вопит: „Бей жидов — спасай Россию!“ Вырвала у него из рук и  избила его же ремнем, выкрикивая: „Бей фашистов  — спасай Россию!“ Кстати, „сволочь“ — это литературное слово, вошедшее в обиход во времена Екатерины Великой: так говорили про тех, кто сволакивал грязь».

Литература

Она и сама была для нас «Екатериной Великой», компасом, который указывает, что нравственно и безнравственно, благородно и подло, красиво и безобразно, литературно и нет. Сволочь в лицо называла сволочью, дурака  — дураком, а гения — «умницей». «Умница...», — боже! — как будто все они были ее учениками: Пушкин, Лермонтов, Грибоедов...

«Все мои дети поступают в институт!», «Мои дети должны быть лучшими!» — соответствовать ее высокой планке невозможно. Дневники алели от выведенных идеальным почерком язвительных реплик, замечаний, троек, двоек, «колов». Рядом с каждым — размашистая подпись, начинающаяся с буквы «А».

Она требовала ведения «Дневника чтения» и раз в неделю забирала его на проверку.

Требовала создания «Альбома политинформации» — с обзором текущих мировых событий и вклейками из вырезок газетно-журнальных статей. На каждого Автора заводился отдельный том — тетрадь, украшенная надписью «Имя-отчество-фамилия: дата рождения — дата смерти».

Отдельно существовали тетради «Подготовка к сочинению» — вроде дневника, куда ты в течение четверти записываешь возникающие мысли.

Мы знали наизусть «Как писать сочинения»: подробную их технологию, рецептуру и подчинение логике литературного произведения. Даже если оно имеет форму эссе, письма, сценария, статьи, эпитафии.

Русский язык

Не меньше тетрадей было и по «русскому языку».

Тонкие «рабочие» (для уроков и на проверку). Вели их ручками двух цветов: синей и зеленой, последней выделяя правила, разбирая на части слова и предложения. Первая страница в них всегда «Словарь», где в две колонки строки следовало заполнить словами, не подлежащими проверке.

Толстые «домашние»: отдельная тетрадь на каждое правило — на -тся и -ться, на -н- и -нн-, на чередующиеся гласные... В них надо придумывать примеры. А. Дэ. убеждена: если придумаешь сам, сотню или две, — забыть не сможешь!

Методика заучивания стихов тоже основана на записи. Вырываешь из центра тетради страницы, переписываешь на первую стихотворение. Потом переписываешь на вторую, поглядывая на первую. Третью заполняешь, изредка подглядывая. И на четвертой — пишешь по памяти. А. Дэ. объясняла это так: «Человек — существо ленивое. Ему проще запомнить, чем лишний раз перевернуть страницу».

Можно по-разному относиться к ее методам воспитания (кто-то из наших звал ее «Троекуров»), меня они не пугали: в конце концов, отец Паганини запирал сына со скрипкой в кладовку. Кто знает, стал бы Паганини Великим, наплюй отец на его дарование?

Одно очень важно: мы знали, Альбина Дмитриевна Крышан — это Истина в последней инстанции. Единственный раз ее компас дал сбой, СВЕРШИЛАСЬ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ, но эта история требует отдельно выделенной части.

Новая история

С предметом «История» в школе было не очень. Мы, «дети Крышан», привыкли к высоким планкам, полной отдаче и ждали ее от окружающих. Юные девушки, выпускницы герценовского института, появляющиеся на  полгода лишь за тем, чтобы пересказать несколько страниц из учебника и тут же исчезнуть в декретный отпуск, не впечатляли.

В конце седьмого класса свершилось Чудо. Кто-то услышал наши молитвы. Новая историчка пришла к нам из  детской комнаты милиции, логично рассудив, что бороться с детской преступностью надо не после, а до: занимаясь воспитанием, образованием, просвещением.

Елене Николаевне не было и сорока, полная энергии и сил, эта шикарная женщина в облегающих юбках и умопомрачительных блузках (муж ее — капитан дальнего плаванья) наконец-то принялась за нас всерьез.

Благодаря ей я узнала, что начало любой войны определяется тремя частями: Причина, Повод, Предпосылки, — и это три абсолютно разные вещи. Их не трудно определить по Итогу  — кто и что получил/потерял в результате. Это знание дало мне новый взгляд на мир, как будто мне подарили волшебную призму, через которую можно смотреть на события, раскладывая их на спектр — вот предпосылки, вот это стало причиной, а вот огласили народу повод...

Дополнительные классы

Кроме собственно истории, Историчка устроила «дополнительные классы», где после уроков учила нас полезным вещам: стенографии (способам быстрого конспекта, в собственной, удобной для практического применения версии), скорочтению (чтению статей и научных фолиантов наискосок: «Девяносто процентов текста — вода! Учитесь выливать воду и в оставшихся десяти находить главное!»), основам экономики («деньги» — «товар»  — «деньги-штрих»)...

Потом «отбила» у завуча ключи от спортивного зала («Все равно он пустует!») — там мы играли в  веселые спортивные игры.

Она устраивала нам походы и за город, и  в  театр: от одного до  трех раз в неделю. И спектакли не были «классикой» — школьную программу, благодаря А. Дэ., мы знали и так, а на «оперу» у учащихся музыкальных школ обязательные абонементы на год. Она знакомила нас с новым миром — миром современного театра... Перевернул мою душу спектакль «Играем Стриндберга»  — наметив любовь к Стриндбергу, а заодно — к драматургам.

«Тайные собрания»

В конечном итоге сложился «межклассовый коллектив» — компания из подростков разного возраста, которые большую часть свободной жизни (от уроков, музыкалки и секций) проводили вместе. Часто мы набивались в двухкомнатную квартиру Елены Прекрасной, где было так тесно, что парни сидели на шкафах. Беседовали «обо всем» и играли в «эротические карты» — колоду с  нарисованными едва прикрытыми одеждой богемными девушками, привезенную капитаном «из заграничного плаванья».

§ 1. Подавление свободы

Как вы понимаете, рано или поздно «администрация» должна была возмутиться. (Во все времена она возмущается прекрасным.) Предпосылки налицо. Причина: не выдержали конкуренции. На  фоне этой женщины-солнца они действительно становились блеклыми, их правила, уроки и жизни — скучными. Тут же нашелся и  повод: слишком короткие юбки, прозрачные блузки и «разложение несовершеннолетних». Историчку, с которой мы только-только вкусили сладость Познания, «попросили уйти».

Взамен нам выдали мужчину-историка (никаких коротких юбок!), романтичного дядечку средних лет, который читал мне Блока  — «...дыша духами и туманами, она садится у окна», — и Бальмонта — «...своей нестройною походкою летящих, но не ходких птиц, ты манишь чувства тайно-спящие, но знаю, не  затмит слеза твои куда-то вдаль глядящие, твои неверные глаза». Он был очень славный, этот историк, и, наверное, его историко-любовные байки «с душком», которыми он пытался развлечь нас вместо учебы, могли быть кому-то интересны — каким-нибудь другим детям. Не нам.

§ 2. Реакция общества

Но все смолчали! Как будто не было у нас Елены Николаевны... Взрослые делали вид, что с ее уходом все просто «стало как прежде». Но нет! Не было все «как прежде»! МЫ стали другими. Учителя из тех, кому мы верили, прятали глаза и разводили руками: «Администрация!»

А. Дэ., которой всегда было плевать на администрацию всех уровней и мастей, приняла позицию директрисы: «Женщина с такой внешностью не должна носить короткие юбки и приглашать в квартиру молодых людей из числа учеников» (так значит, среди нас был «крот»!), не вняв нашим доводам о праве детей на образование и что нам не интересно, с кем спала Екатерина Великая!

§ 3. Оппозиция

Причина... Повод... Предпосылки…

Когда власть не прислушивается к гласу народа, случается народный бунт.

В нашем случае это был Спектакль. Мы выступили против «своеволия власти» музыкальной комедией (мы ведь не только «Класс Альбины Крышан», но и «Дети из хора Натальи Гречановой»). Перед лицом всей старшей школы, учителей и «администрации» исполнили переложенные на нашу боль бессмертные тексты песен из «Трех мушкетеров».

...Историк нам не в кайф, но историчку не отдали...

— звучало на весь замерший от неожиданности происходящего зал.

Опять в чужом белье копался Ришелье!..

Мы были страшны в своем поэтическом гневе. Веря в силу искусства, но еще не понимая мощность орудия, мы стреляли больно и едко по подлым, трусливым, глупым и равнодушным. Своей подростковой Поэзией, Музыкой Дунаевского, Комедией, Театром — уничтожали несправедливость. Не имея иного способа донести свою мысль до игнорирующей просьбы детей «администрации», мы выбрали самое страшное оружие: сарказм. И размахивали им, рассекая тьму, не скрывая подтекст:

Его высокопреосвященство нам обещал на небе райское блаженство…

— распевали мы, шатаясь в связке по сцене, и всем было ясно, и кого мы играем, и кого именуем.

Сидевшая в первом ряду Директриса внимала, учителя — косились, криво улыбаясь, не зная, смешно это или нет, историк был бледен и держался за стену.

§ 4. «На войне как на войне»

Как это часто случается с русскими бунтами и подростковыми восстаниями — он был беспощаден:

Когда твой друг у доски...
Алягер ком алягеееррро!
Когда твой друг у доски -
Будь верным до конца.

Ты физику скажи,
Алягер ком алягеееро!
Ты физику скажи:
«На друге нет лица!»...

— таково самое нежное произведение в адрес обожаемого физика.

К славе упомянутого Валерия Ивановича, у  страшной его доски мы оказывались не по его желанию, а по воле Судьбы: у физика тоже были карты. Но  не с обнаженными прекрасными женщинами, а с цифрами — от одного до сорока. Вызывая, он не сводил счеты и не давал шанса любимчикам. Как фокусник, он перемешивал колоду и медленно вынимал Карту. Цифра на ней совпадала с номером в журнале, стоящим возле фамилии.

И нельзя было возразить, сфилонить, вроде: «Меня на прошлом уроке вызывали!», потому что не существовало никакой «системы вызова», кроме одной-единственной: «Карта выпала!» И не на кого роптать, кроме Судьбы, — а на нее не ропщут. И мы бесконечно восхищались им за создание такой уникальной, исключительно справедливой, игры.

Неизвестно, почему нам позволили окончить концерт. Почему не остановили в начале. К концу спектакля кто-то сполз по стене, упав в обморок, кто-то пил валерьянку, кто-то, рыдая, выбежал из зала...

Аплодисменты, занавес, катарсис.

§ 5. Суд над заговорщиками

Разумеется, администрация не так глупа, как принято о ней думать. Организация спектакля — чьих-то рук дело. Кто-то же придумал все это, сочинил стихи, подговорил детей — кто руководил постановкой?.. «Зачинщиков» вычислили быстро, и четверо заговорщиков-восьмиклассников предстало перед Судом.

Стоять на сцене перед полным залом зрителей — не равносильно стоять перед сидящим рядом людей, лояльных администрации. Но мы держали спины. Теперь-то «они» знают, что мы не уважаем их ни капли!

Дальше произошло страшное: «Как вы посмели? Как посмели? — спрашивали они. — Довели до слез чудесного учителя!.. И  Валерия Ивановича — за что?! Вы же знаете, у него слабое сердце!.. А ваш Историк — добрейшей души человек, — он, кстати, выступил на педсовете в вашу защиту, вообще не понимаю почему, — он вас любил! А как поступили с ним вы?»

Сказать по правде, только в этот момент мы осознали глубину нанесенных ран. Увидели в учителях — людей. Нас еще не учили этому: что и «враги» — живые люди. (До Максимилиана Волошина — «...Молюсь за тех и за других» — еще года два.)

Суд приговорил нас к ссылке — изгнанию из школы. И тут, как в момент инсценированной казни Достоевского, явилась Она — Альбина Дмитриевна Крышан. У которой не было причин защищать нас — мы жестоко расправились с ней. «Прекратите, — произнесла она. — Это — лучшие девочки класса!»

Так поступают Великие.

§ 6. Итоги восстания

Из школы нас не выгнали. Историк ушел. Историчку вернули. У Елены Прекрасной появились длинные заграничные платья. Учителя «всё забыли». Однако со следующего года — с девятого класса — Альбина Дмитриевна перестала преподавать у нас литературу и отстранилась от классного руководства. Но не утратила могущества: мы получили аттестаты лучше, чем заслуживали.

§ 7. Значение событий

Мы, конечно, не думали, что кто-то когда-то умрет. Что вообще мы знали о смерти? Смерть забирает Героев! Поэты, Писатели, Петрашевцы и Декабристы — в бесконечной битве за идеалы, кои «добропорядочным обывателям» кажутся несуществующими: Честь, Справедливость, Свобода, Знания, Истина — погибают. На дуэли, на костре, на  расстреле, молодыми, взойдя на эшафот, повешенными или повесившись, застрелившись, сгинув в тюрьме, на каторге, от чахотки, от разрыва сердца, лишенные чина, состояния, прав, в изгнании, в ссылке, в эмиграции, от голода и нищеты, одинокими беспомощными стариками, — оставив потомкам Наследие.

Что происходит с другими — неясно: куда деваются, жили ли вообще? Наверное, исчезают, растворяясь в забвении…

Ушел Учитель... Какое у него наследие? Ум или знания? Нет. Он оставляет потомкам созданных им Людей. Душа Учителя — в сотнях учеников. Они  — множество незавершенных эскизов, копий и  лучших версий, все еще добиваются Его высокой оценки и, как любое Творение, стремятся продолжить и  превзойти Создателя.

[апрель, 2019]

Из воспоминаний учеников:

«С уходом Альбины Дмитриевны закончилась эпоха, — пишет мне одноклассница, Света Матвеева. — Конечно, по-разному можно относиться, но то, что это Фигура — неоспоримо!»

«Ты помнишь, что она слушала лично лекцию Твардовского, беседовала с ним и руку пожимала? То есть мы в одном рукопожатии, — вспоминает Ольга Алексеева. — Мне она вместо четвёрок пятёрки в личное дело поставила, чтобы я могла поступить в другую школу без проблем, ходила убеждала других учителей. Хотя я её боялась, а в 5 и 6 классе у меня весь дневник напрочь исписан её замечаниями и двойками...»

Аня: ...А я перешла в новую школу, в литературный класс, с четверкой по русскому. После тестового задания новый учитель, Ольга Андреевна Ушакова, спросила: «А за что вам тогда пятёрки ставили?» — то есть на общем фоне уровень подготовки был очень высокий. Впрочем, и с ней мы потом пришли к той же системе оценок: «Любому другому это была бы пять»...

Ольга: Только сегодня вспоминала биологичку. Светлану, а отчество не помню. Она очень качественно учила, и контроль ежеурочный — это то, что нынче Гарвард рекомендует. Я пришла в другую школу и стала любимицей биолога. И дочь убедила, что биология прекрасная наука, она ЕГЭ сдала и логопедом смогла стать. И всё это благодаря базе, заложенной учитетелем, которому я даже не нравилась, — она просто всех так учила.

Аня: Светлана Борисовна? Она разрешала шпаргалки! Говорила: «Пишите, обязательно пишите, даже берите на экзамен, если вам так спокойнее, только не пользуйтесь». И у меня эта привычка — писать маленькие шпаргалки-конспекты — она осталась. Я ею в институте пользовалась при подготовке. Потому что это реально стимулирует мозг, когда ты кладешь перед собой 80 маленьких листочков и на них мелким шрифтом укладываешь тезисно конспект ответа к 80 билетам...

Ольга: Да, именно! Все эти приёмы сейчас рекомендуют применять в Гарварде. И записывание от руки тезисов в том числе... А это дача Альбины в Стрельне и цветочки. Дача к ней попала так: они с мужем долгие годы снимали дачу. Хозяйка была простая деревенская женщина. Однажды инфицировала руку и занесла инфекцию, к врачу не обращалась. В итоге, спасли её дачники, отпаривая и коля антибиотики (муж был рентгенологом). И Милда эта завещала эти полдома в Стрельне Альбине...

СПИСОК ФОТОГРАФИЙ

1. «А»-класс.

В центре справа — Альбина Дмитриевна Крышан. Преподаватель русского языка и литературы. (30.10.1930 — 24.04.2019)
В центре слева — Тамара Семеновна Якунина. Первый школьный учитель. (1942 — 2010) 

2. Выпускной, 1992 г. . Ученицы 9 «А» класса вокруг Альбины Дмитриевны Крышан на фоне 58-й школы, Санкт-Петербург (фотоснимок Ани Амасовой)

3. Елена Николаевна в окружении учениц 9 «А» - участниц «Тайных собраний» (фотоснимок Ани Амасовой)

4. Ученицы класса с любимым учителем — преподавателем физики, первым директором школы Валерием Ивановичем Климовым [даты жизни - ??]  (фотоснимок Ани Амасовой)

5. Портрет руководителя хоровой студии Натальи Михайловны Гречановой. [06.12.1948 — 14.12.2016]. Предоставлен Музею ее семьей

6. Капелла.Начало 90-х Отчетный концерт Детской хоровой студии «Юность» (СПб) под руководством Натальи Михайловны Гречановой

7-8. Альбина Дмитриевна Крышан в последние годы — на даче в Стрельне (из домашнего архива Ольги Алексеевой)

9. Дача А. Дэ. в Стрельне (из домашнего архива Ольги Алексеевой)