Настоящая история ЗОЛУШКИ

Специальное интервью второй солистки Мариинского театра, основателя и руководителя семейного клуба ВАЛЕРИИ МАРТЫНЮК для Музея уникальных вещиц.

Задавала вопросы и любовалась прекрасным Аня Амасова
Кукла Нежность, рост 37 см, фарфор
Художник по куклам: Ирина Фомина
Фотографии Леры Мартынюк с репитиций
Фотограф: Светлана Аввакум

Часть первая
ТРАВМА

А. А.: Валерия, давай начнем с начала: как тебе, балерине, пришла в голову гениальная мысль открыть собственную творческую студию? Что стало тем переломным моментом? Я прекрасно представляю себе: быть руководителем собственного проекта – нелегкая задача, и понимаю: сначала что-то должно было произойти...

Да, все правильно, абсолютно. Полгода назад я получила травму: у меня разорвалась связка в стопе и прямо на сцене я упала. В «Легенде о любви» я танцевала Золото – была уверена, что я в хорошей форме, ну, может, немного уставшая, но для нас [балерин. – Прим. ред.] это обычная ситуация. Есть в спектакле такой момент в центре сцены, когда девочки вокруг тебя прыгают, а ты, освещенный софитами, делаешь фуэте, но не просто, а с перескочкой. Я уже брала последнее вращение, и тут у меня лопается связка в стопе, сустав полностью выходит – и я падаю.

Вышла, села на стул... Понимаю, что у меня ничего не болит (когда рвутся связки, это не больно), просто дикий отек. Но нога не работает, и все. Тело в форме, а стопы как бы нет. Причем – ЛЕВОЙ стопы! А левая стопа – это фуэте и все ведущие партии, все, что я танцую! Нет левой ноги – нет ничего.

Вероятно, падать – это моя «фишка».

Специальное интервью второй солистки Мариинского театра, основателя и руководителя семейного клуба Леры Мартынюк для Музея уникальных вещиц. Первая травма случилась в 12-м году. Тогда я тоже упала на сцене – разорвалась связка в колене. И тоже ничто не предвещало: я была в хорошей форме, и вдруг с прыжка – бах на пол...

Но хочу сказать, именно такие «вехи» и сподвигают меня на большие шаги... Когда понимаешь: надо что-то делать, а усталость и занятость такие, что нужен «толчок» извне. Считаю, это именно он и был.

А. А.: А в 12-м году что произошло? Замуж вышла?

Нет, я замуж еще не выходила. Рожать – рожала, а замуж не выходила. Я тогда просто много работала, мама заболела (три года назад она умерла от рака), постоянно эмоциональное и физическое напряжение, и я немного подустала, наверное.

А. А.: Я пытаюсь с точки зрения руководителя это понять: вот у балерины травма, и она уходит на полгода – куда? Ей дают больничный на полгода? Или отправляют в отпуск?

Это интересный момент... По травме меня держали на больничном месяц. За это время отек спал. Травматолог смотрит на мою ногу: та двигается, и для врача все нормально. Но танцевать-то я не могу! Честно говоря, я тогда растерялась: как же мне это объяснить... Я говорю: «Давайте комиссию! Я вам докажу!»

Собрали комиссию. Повезло, что там оказалась женщина – балетная поклонница. Она меня узнала и продлила больничный на второй и третий месяц. А потом наступило лето, когда все в отпуск уходят, и я закрыла больничный. А в отпуске все как рукой сняло.

А. А.: Подожди, разве у вас нет специальной поликлиники? Ведь обязательно должны быть люди, которые понимают тонкости профессиональных заболеваний и травм.

Я открыла больничный не в театральной поликлинике, а в той, где нет направленности на балет. В нашей дали бы на столько времени, сколько надо для восстановления: Светлана Витальевна – она святая! Но театральная поликлиника оснащена... ммм... очень плохо. Но у балетных есть ДМС, по которому мы можем делать и МРТ, и КТ, и другие дорогостоящие обследования, и даже операции – театр нам это оплачивает. Например, операция на колене мне была сделана за счет театра. Это хорошо, безусловно, но восстановительной медицины все равно нет. Это вообще большая проблема: если балет и его техника у нас развивается динамично, то почему сопутствующие ему отрасли не развиваются?

Сейчас у нас появился один доктор (один, на всю страну!) и ездит по городам: и с гимнастами работает, и со спортом высших достижений, и с «балетными» – вот он развивается в области передовых технологий, а они в мире есть. Но привезти их довольно сложно. Я удивляюсь: театр открыт – мы собираем артистов по всему миру, но в отношении балетных постановок или медицины, которые можно было бы использовать, консервативны и не берем их.

Часть вторая
ВОЗВРАЩЕНИЕ «В РЕАЛЬНУЮ ЖИЗНЬ»

В общем, именно тогда я поняла, что травма – это надолго, и стала думать, как мне возвращаться обратно «в жизнь», чем бы мне было интересно заниматься и одновременно восстанавливаться. А еще надо было подумать, где будет находиться мой ребенок, когда я буду работать: у меня четырехлетняя дочь – тоже большой генератор энергии, – которой нужны какие-то «активности».

«Почему бы не сделать это все в одном месте? – подумала я. – Я балерина, у меня должен быть балетный зал. Я буду восстанавливать форму и преподавать. Там же можно заниматься йогой и пилатесом – всем, что я люблю, но хожу к другим – их тоже можно пригласить к себе! А ребенок будет со мной!» Так мне пришел в голову «семейный клуб», и я начала собирать информацию…

Конечно, все началось с того, что мне говорили: «Ой, это же все так сложно!» «Это нереально!» «Ты замучаешься с документами!» А я подумала: «Ну, буду потихоньку разбираться».

И находились люди, которые помогали мне, направляли... Сначала мы открыли фирму, потом сделали первые договора, потом ремонт. Совершенно чудный парень мне попался, который в одиночку все сделал, мы с ним ездили выбирать материалы, советовались, и получилось, что весь дизайн я придумала сама. Два месяца длился ремонт, и нам понадобилось две недели, чтобы навести там порядок, – и все! Вот и вся сложность оказалась

Я рассказала своим друзьям. Друзья рассказали своим друзьям. И вот... сейчас мы отметили месяц работы. А я понимаю, что занимаюсь Абсолютно Своим Делом.

________________
INTERNAL by Valeria Marty, пространство мамам и деткам 
Где: Санкт-Петербург, ул. Писарева, 18б
________________

 

Для детей…

Мы взяли в балетную студию детей с трех лет – тяжелый возраст для обучения, привлечь их внимание – трудозатратно. Мы решили придерживаться гуманистического подхода: они имеют право сказать все, что думают, и даже выходят во время занятий в туалет – меня не спрашивают. Я вспоминаю себя, как нас закрывали в этом зале, и я не могла себе представить, что от педагога кудато уйду. А наши дети – они очень развитые, они выбирают: это я хочу – это не хочу. Я и от своей четырехлетней дочери часто слышу: «Я так решила».

У нас с уроком балета так вышло. Она мне сказала: «Сегодня я не иду заниматься». «Ну хорошо, – говорю. – Сегодня мы идем есть булочки в кафе?» Она: «Да». И вот мы идем есть булочки, а потом она возвращается на занятия.

Кроме балета у нас есть ИЗО, игровой английский, сольфеджио и еще урок, который мы назвали «Письмо/Счет», – все это для детей с четырех-пяти лет. И даже музыкальные занятия с года и восьми – вместе с мамой. Всего я набрала в этом году пятнадцать педагогов! Театр еще хочу, но уже со следующего сезона – в этом просто не успела…

А. А.: Студия готова заняться распространением своих методик в другие школы, которые, возможно, заинтересуются?

Однозначно – нет. Как только начинаются какие-то «продажи методик», все это обрастает вариациями, контроль теряется, и это уже совсем не то. Поэтому об этом и речи не может идти. Но можно говорить о распространении идеи, концепции: совмещение досуга ребенка и женщины, когда это не развлекательный, а профессиональный подход. Эту идею, в принципе, можно уже кому-то брать и пытаться делать.

…и для взрослых

Когда открывала студию, я хотела, чтобы больше людей именно из балетного мира начали заниматься поддерживающей терапией – йогой, пилатесом. Это помогает, поддерживает и стимулирует организм: там, где надо, потянет, где надо – расслабит или, наоборот, придаст тонуса. Потому что балет у нас «однобокий»: внешне выглядит очень танцевально, но требует для организма дополнительного ухода – разгрузки в форме другой нагрузки.

Сегодня я открыла новый класс, новое занятие, которое сама придумала: «You Tonus» – для тонуса мышц. Многие женщины имеют сидячую работу, и им необходимы мышцы, которые нас держат, – корсет. На занятии была приятельница – пианистка: ей было сложно, тяжело, она устала... но в конце мы расслабились, полежали, я накрыла ее пледом. Она встала в восторге. Говорит: «Проработались те места, о которых я и понятия не имела!»

Мне эта реакция была безумно приятна. Я ее поблагодарила за то, что она доверилась мне. Огромное удовлетворение получаешь именно от благодарности. Когда видишь, что люди получают не просто «заход в фитнес-зал», но и еще что-то, например общение. Кстати, мы обязательно пьем чай потом. Индивидуального подхода очень не хочется лишаться.

Скоро будет рекламная кампания, придут незнакомые люди – и, честно говоря, я испытываю небольшой стресс. Форма «закрытого клуба» хороша, но ведь нужно развитие.

А. А.: И что же страшного в том, что будет больше людей, и большинство из них будут незнакомцами?

Сейчас мы имеем то количество уроков и то количество людей, которые я и мои коллеги можем охватить, имея вторую работу. Мы ведь все работаем в театре. То есть студия – это место, где мы занимаемся творчеством, самореализуемся. А в театре мы зарабатываем, это наша «подушка безопасности».

Если будет больше людей, придется переводить занятия на новый уровень, студия станет «бизнесом», а к этому, естественно, и идет, потому что настолько благотворительностью мы все-таки не сможем позволить себе долго заниматься. И хотя я понимаю, что сделать это придется, все же отменяю «рекламную кампанию» любыми возможными способами. К тому же я еще и учусь сейчас – в Герцена, в магистратуре, на психологическом...

Часть третья
УЧЕБА И ОБРАЗОВАНИЕ

А. А.: Когда????

«Когда»... На данный момент я и сказать не могу, когда я это делаю. Была сессия – надо было, и я сдала все экзамены и зачеты. А когда – не знаю! (Смеется.)

Просто мне очень нравится. Я ведь еще очень хороший круг общения нашла для себя в этом образовании: это прямо «мои люди». Такие девочки, которые увлечены и задаются вопросами: почему нам преподавали именно так, преподносили информацию – эдак, а как можно по-другому? Среди них я и нахожу себе педагогов. Мне нравится, что они молодые (я немного старше, потому что был перерыв в образовании: по второму высшему я менеджер в управлении, заканчивала, когда дочке был год), ведь многие преподаватели старшего поколения не замотивированы на поиск новых форм обучения, задавленные бумагами и отчетами...

А. А.: Тема магистерской?

Мне как артистке настоятельно рекомендова - ли рассмотреть тему переквалификации, перехода из одной сферы в другую и связанные с этим стра - хи, волнения, знания... Узнать, спросить, что люди нашей профессии думают о том, как им жить дальше – «после жизни в балете».

А. А.: Да, это очень интересно! Я посмотрела сроки выхода на пенсию для людей разных профессий, и для артистов балета с 2019 года есть такое условие: «наличие рабочего стажа от 15 до 30 лет». Не очень понимаю, как это и от чего зависит, когда именно конкретный артист отправится на пенсию, но если условное «большинство», согласно «новой пенсионной реформе», выйдет на пенсию в 67, то балетные оказываются или могут оказаться «на пенсии» молодыми, даже еще моложе, чем военные. А если ты артист балета или военный, тебе 45 лет, ты внезапно попадаешь в мир, в котором, в общем-то, никогда не жил. И тех, и других в довольно «зрелом», но и самом продуктивном возрасте впервые выкидывают в то, что называют «реальностью», и надо здесь как-то акклиматизироваться, чем-то занять оставшиеся... допустим… еще 45 лет. И если с «трудоустройством военных на гражданке» как-то все относительно понятно, то «что происходит с балетными»?

Мое мнение: то, что с ними происходит, зависит непосредственно от личности человека, от его дополнительного образования, поскольку образование, которое мы получаем в Академии Русского балета, оно профессиональное и больше направлено на физическое развитие. Везет тем, кто учился еще чему-то – направлен родителями или занимались сами (умнички!).

Когда нет ничего, кроме профессионального образования, любая травма – это все, крах! Сколько такого было на моих глазах. Я много об этом думаю, и, может, когда защищу диссертацию, сделаю курс для родителей, которые вводят детей в нашу непростую профессию. (Я надеюсь, что со временем мое пространство превратится еще и в лекторий.) Что давать знания, образование по всем направлениям – обязательно! Физическое развитие – хорошо, понятно, но никто не отменял необходимости много знать и работать головой.

Часть четвертая
СКАЗОЧНАЯ ЖИЗНЬ В ТЕАТРЕ

А. А.: Ты открыла семейную школу-клуб, учишься, пишешь магистерскую диссертацию… и при этом мы уже снова можем видеть тебя в театре?

Да. Хотя еще летом я не знала, вернусь ли. Пятка долго не отпускала – не могла ни присесть, ни оттолкнуться, а я такой человек: «нет – так нет», и на полноги работать бы не стала. Но летом на отдыхе все прошло, и с нового сезона я опять танцую все, что танцевала.

А. А.: Какие партии в театре твои?

Начинала я с самого нуля: стояла в «черных лебедях», перетанцевала везде кордебалет, потом потихонечку мне стали давать партии па-де-де, затем – трио в «Лебедином»… А потом мне стали давать Машеньку в «Щелкунчике», Золушку, Царь-Девицу в «Коньке-Горбунке».

«Щелкунчика» я танцую обе редакции – и Шемякина, в постановке Кирилла Симонова с костюмами Михаила Шемякина, и Вайнонена, классическую постановку. Обычно в ноябре – начале декабря идет Шемякин, а ближе к Новому году – Вайнонен.

«Щелкунчик» Шемякина – это удивительная вещь. Прекрасная музыка, адажио проникновенно, и насколько мощнее удается эту музыку ощутить! Свобода, раскрепощенность движений, какие-то моменты, которые прочувствовал современный и молодой хореограф, – все это мне просто ближе. Мой эмоциональный накал возрастает именно с современной хореографией.

А. А.: А кто предлагает «роли»? Как это вообще происходит?

У нас это происходит сухо. Никакой подготовки эмоциональной, вроде: «Мы хотим, чтобы ты влилась в эту партию» – нет!

Вот как у меня с «Коньком-Горбунком» получилось: я только вышла из декрета и узнала это просто на сайте. Там у каждого артиста есть своя страни - ца с фотографией и какие партии. Смотрю на свою и читаю: февраль – «Конек-Горбунок». Думаю: «Какой Конек? Шутка такая? Это же партия Ульяны Лопаткиной!..» Но он очень хорошо вошел в мой репертуар – я танцую, и это прекрасно.

В «Золушку» я ввелась в 2013-м. В тот год я ездила летом на конкурс в Москву, и сразу после конкурса открыла сезон этой премьерой. Как узнала? Увидела на табло в расписании.

«Рабочее звено» – так мы называем себя. Я занимаю положение второй солистки, а это значит, я могу танцевать и балеты, и партии второго плана. Другими словами, исполняя даже партии в «Золушке», «Коньке» и «Корсаре», не могу отказаться от партий второго плана.

А. А.: Каждая книжная девочка мечтает оказаться на месте сказочного персонажа. А ты – имеешь возможность проживать их сказочные жизни на сцене... С каким сказочным персонажем ты могла бы себя проассоциировать? Чью сказочную жизнь ты живешь?

Золушка я. Стопроцентная. (Пауза.) И надеюсь, сектор «Приз» меня ждет еще впереди. (Смеется.) Это, конечно, шутка: я уже очень довольна и процессом, и какими-то достижениями…

Партия Золушки вошла в мой репертуар довольно неожиданно – я и не рассчитывала на такой большой, масштабный балет. И мне это стоило больших усилий – я совершенно не знала, с чего начать. Долгое время мне навязывался совсем другой образ – такой жизнерадостный, вроде Китри в «Дон-Кихоте», когда ты вышел, выдал результат и ушел. Громко, коротко, ясно. И мне не хватало, конечно, какой-то эмоциональной включенности, чтобы покопаться в себе, найти что-то, что мне хотелось бы выразить, сказать. И честно, поскольку долгое время это не использовалось, – сначала было сложно. Отыскать, найти, и потом – показать. Не с самой собой где-то решить «здесь я сделаю так, здесь – так» и бровки домиком складывать «о, смотрите: я переживаю!», а найти именно пластические способы это выразить.

В общем, Золушка стала важным жизненным этапом для меня. Поскольку современная хореография, где ты не чувствуешь себя скованным позициями и канвой, позволяет вложить «от себя» столько эмоций и движений, что можешь полностью раствориться в музыке. Конечно, это может кому-то нравиться или не нравиться, и когда артист выходит на премьеру, он понимает: это может быть первый и последний спектакль. (У меня так с Сильфидой произошло – не дают больше.) Но Золушку Я танцую.

А. А.: Кто-нибудь туфельку дарил?

Нет.

[декабрь, 2018]

 

 

События

05.03.2024
C 28 февраля по 10 марта в Большом зале Санкт-Петербургского Союза Художников на Большой Морской проходит выставка иллюстраций книг для детей и юношества.
28.12.2023
Двенадцатый дайджест Музея - собрание лекций, семинаров, статьей и других материалов: деятельность Музея за четвертый квартал 2023 года.
17.11.2023
10 детских брендовых детских издательств России — на X-й Шанхайской международной книжной выставке детских книг!
13.11.2023
Футуристы, конструктивизм, искусство плаката начала XX века и эксперименты со шрифтами и типографикой — программа лекций в ЦГПБ Маяковского от звезд петербургской студии шрифтового дизайна TypeType 18 ноября — 15 декабря, 2023 год.
27.10.2023
Друзья Музея Книжной галактики «Музей уникальных вещиц» приобрели в подарок галактике музея «Лошадиная сила» невероятно красивую печатную машинку! С 27 октября — в экспозиции музея, кодовая фраза для друзей и меценатов: «Образцовая Ундервуд».
Следите за новостями проекта в разделе
Следите за новостями проекта в разделе "Книжная галактика. - Дипломатия"!