"КТО ТАКАЯ ИРА ГУРИНА?"

X-files о детском писателе с миллионными тиражами

Этот вопрос я слышала много раз. Топ-5 самых продаваемых детских книг России каждый год поражает двумя вещами. Во-первых, в нем неизменно остаются Михалков, Барто и Чуковский. Во-вторых, то одного, то другого теснит “мифическая” Ира Гурина.
В это сложно поверить: где-то на просторах Книжной Галактики существует живой детский писатель, чьи тиражи исчисляются миллионами. При полном отсутствии пиара: ни одной статьи, ни одного интервью, ни одной фотографии, а автора даже никто не видел. 
Читайте эксклюзивное (Первое и Единственное) интервью автора, специально для Музея уникальных вещиц.

Записала: Аня Амасова 
Расшифровка: Юлия Симкина
Фотографии: Евгений Егоров

Каково это — быть детским писателем?
Однажды у меня была встреча, на которой мама сказала дочери: «Смотри, вот это — детский писатель». А девочка ответила: «Я думала, все детские писатели либо уже умерли, либо старенькие дедушки». 
Стараюсь, чтобы никто не знал. Все люди как люди, и вдруг — бах! — «А вот эта, она — писательница!» Я стесняюсь. 
Однажды пошла делать визитки, и это было ужасно. Я пришла туда в темных очках и вела себя так, как будто на этих визитках писала «Продаю краденое. Недорого». 

Детский писатель во взрослом мире
Понимаю, что, наверно, это неправильно. Потому что писатель он как–то должен… А что он должен? Встречаться с людьми? А что я могу им рассказать? Я пишу книжки. 
Ездила от Книжной Палаты в Стокгольм. Там собрались приличные люди, издатели, и одна детская писательница, я, мы дарили национальной библиотеке какое-то количество детских книг. Мне говорят: 
— Будет хорошо, если Вы прочитаете что-то свое. 
Я оглядываюсь: огромное количество взрослых людей, детей никаких нет. Отвечаю:
— Слушайте, ну как это я просто встану и буду с завыванием, с выражением читать «Азбуку»? Это невозможно. Мне стыдно. 
Когда я только начинала, мне говорили: «А как без презентации? Презентации нужны. Книги надо продавать». Но мне не интересно. Я не могу никуда ходить — мне нравится дома.
Когда сидишь дома, — у тебя, наверно, то же самое, — ты работаешь, и тебе ничего не надо. Ты занята своим делом, и нет никакой необходимости в каком-то еще общении, куда-то выходить, что-то видеть, — у тебя есть свой мир. 

Общение писателя с миром
Сижу, как в мышиной норе, и мне иногда представляется, что я такая мышь с рукописью, с гусиным пером, и лампа у меня тускло светит. Это так комфортно, но в какой-то момент понимаешь: зимовка затянулась лет на пятнадцать. Пора вылезать.
В этом году мне сказали, что будет Книжный салон. Я подумала: «Это неприлично, что писатель никуда не ходит, никого не знает». Начинаю смотреть про Салон и вижу твою фотографию. Читаю, иду по ссылкам, выхожу на твой Музей уникальных вещиц, как-то так я тебя и нашла. Аня, если бы этого не случилось, я бы вообще сюда не поехала - мне нечего здесь делать. 
Сейчас прошлась по выставке — я не знаю ни одного человека! Посмотри, как я в тебя вцепилась! Так обрадовалась, что увидела единственного живого представителя книжного мира, с которым знакома. Все остальные для меня: «А кто эти люди?» В последние годы я общалась исключительно с теми, кто меня сам нашел. 

Отправка рукописей в издательства
Одно чудесное издательство меня нашло в Интернете. При том, что до этого я пару лет выслала им тексты, общим счетом мегабайт пятьсот! Спрашиваю: «Почему вы нашли в Интернете, если я вам писала? Там так много всего было!». Не ответили.
Мне очень жалко молодых авторов, потому что они посылают свои произведения в какую-то черную дыру, куда все засасывается и откуда ничего не выходит. К сожалению.
К сожалению, потому что иногда попадаются очень талантливые, безумно талантливые, авторы! Вот, например, Алексей Ерошин — он классный. Бредихин Владимир — ну очень классный! Наташа Волкова — она потрясающая, просто потрясающая! Это, конечно, уже «из стареньких», но мне и новенькие много хорошего присылают.

Мифы о неграх и правда о белых
Почему присылают? Потому что я мега известная авторша из ТОПа. Которую никто никогда не видел, может, это вообще миф, ее просто нет, и за нее все негры ваяют.
Как написала одна маститая: «Нельзя так много писать — стихи не рождаются на ветру. Это не стихи!» Не помню точно формулировку, но мне было неловко, потому что я её мнение уважаю. 
То есть я уважаю, в принципе, все мнения. Но в основном присылают мнения, которые втаптывают меня ниже уровня моря. Иногда это ужасно. 

О писателях начинающих писателях и маститых
Иногда присылают что-то на рецензию. Я никому не отказываю. Очень стесняюсь написать людям, что это плохо. Что человек просто решил, что он может рифмовать. Сейчас всем кажется, что они могут писать. 
Когда мы только начинаем, некоторые занимаются самоедством, а некоторые говорят: «Посмотрите, как у меня классно! Моя мама говорит, это гениально!» Наверное, это самое страшное, когда близкие говорят, что получилось гениально, ты начинаешь в это верить, а в какой-то момент коллеги сообщают: «Ужас, слушай, но это неприлично!». 
И ты находишься в этой дыре между теми, кто говорит: «Ой, это такой шедевр! Какая ты молодец!» и теми людьми, которые доказывают обратное. Причем второе мнение в этот момент более весомо, потому что ты сначала думаешь, что старшие коллеги — они профессионалы. Я вот не сразу поняла, что не все детские авторы добрые бородатые сказочники. 

О женских романах
Когда я писала женские романы, мало того, что мне писали начинающие авторы, мне писали читательницы. Они рассказывали про свои проблемы. Кто-то просто делился, а кто-то прямо говорил: «Может, Вы в следующей книге про меня напишете?»
В это же время подруги, наоборот, начали меня сторониться. Женское общение, это же что? Это рассказы про мужа, про маму, свекровь, детей… И вдруг моя самая закадычная подруга в ужасе спохватывается, меняется в лице, и говорит: «Ира, ну ты же это в книге не используешь?» Я отвечаю: «Нет». Но вижу: все, общение перешло на другой уровень, человек боится со мной откровенничать. Кто знает, что взбредет в голову этой писательнице? А ну как она домой придет и подумает: «Какая интересная история, дай-ка я про эту вот Машу напишу!»
В общем, женские романы отнимали у меня живое общение. Их вообще писать тяжело, это ни разу не удовольствие.

Она же — Алла Казанцева, она же —  Арина Ларина
Изначально, ты помнишь, когда я пришла в «Астрель» [«Астрель-СПб», подразделение «АСТ», ныне ЭКСМО. — Прим. ред.], было три романа. И псевдоним Алла Казанцева. 
Потом я оказалась в ЭКСМО. И появилась Арина Ларина. Один раз приехала к ним, а там очередь к банкомату — девочки-феи и молодые люди импозантные зарплату получают. И тут вхожу я: суровая питерская девушка в пуховике и снегоступах, с рюкзаком. С рюкзаком — потому что после посещения «Фламинго», где мне напихали авторских экземпляров. А еще волочу мешок, потому что тогда я была начинающим автором и брала все-все свои книжечки. 
И вот я шла вдоль этой благоухающей культурной очереди, понимая, что нахожусь в чуждой среде. Я тут просто какая-то жаба. Притащилась со своими книжками и претензиями, почему мне не подписали договор!
Да, на тот момент я, разумеется, думала, что у меня украдут мои великие романы. Непременно украдут! И не заплатят! Наслушалась страшных рассказов и предполагала, что все издательства неприличные и воруют. Ну вот вся эта ерунда в голове, которую начинающие авторы думают.

Про издательский договор
Помню, села читать договор. Пол страницы прочитала, и такая: «Да пусть украдут!». Все подписала. 
Когда выяснилось, что договор сразу не отдадут, все-таки запаниковала: «Как? Мне же на поезд!» «Как же я уеду без документа? Я вам отдала, а вы мне ничего?!» Самое смешное, что мне выплатили деньги в кассе сразу, но меня это не успокоило: «А договор?»
Муж смеялся: «Господи, зачем тебе бумажка?» И оказался прав. Все эти «бумажки», — а в какой-то момент их у меня скопилось две коробки, — я отвезла на дачу, и моя замечательная свекровь истопила ими печь. 

Библиография и фотография
Мне сказали, что у каждого приличного писателя должны быть библиография и фотография. Я дико нефотогенична, и фотографий у меня нет. [Исправлено. — Прим. ред.] И сколько у меня книг, я не знаю. 
В общем, полезла на сайт ЭКСМО — пересчитать. Это же переиздания: сначала у книги одно название, потом другое… Посчитала, что вышло плюс-минус тридцать романов. 
Периодически поднимаю себе настроение и перечитываю. Как в первый раз. Может, у меня уже старческий склероз? Примерно фабулу помню, но не помню, чем кончилось. И некоторые повороты для меня неожиданны. Зато поняла, почему говорят, что за Донцову пишут негры — она свои книги тоже не помнит. 

Про «детское»
Детское — это удовольствие, взрослое — это работа.
Помнишь «Азбуку», что мы делали для Воронцова? Он потом еще приложил меня как автора где-то в Интернете, а ты тогда заступаться пошла. Но дело в том, что он классный художник, обалденный! Может, стихи там и фигня, я уже не помню, но в моей жизни это книжка с иллюстрациями, которые мне очень нравятся. 
Если надо под художника переписать текст, я могу сделать три, пять, десять вариантов одного четверостишия. Чтобы это зашло художнику, редактору, главному редактору и кому-нибудь еще, кто просто мимо проходил. Из десяти-двадцати вариантов что-то одно вырисовывается. 
Когда хороший художник, рождается куча разных идей. Вот и с Воронцовым родилось огромное количество других веселых стихов. У меня есть файлы, куда я складываю то, что в «нормальное издательство», которое «продает», не пойдет. Есть издательства, которые рискуют, а есть те, которые решили, что надо продавать. Собственно, если бы не было вторых, мне и жить было бы не на что. 

О баснословных гонорарах
Гонорары совсем не сказочные, но на потребности хватает. У меня мало потребностей. Когда сидишь дома, ну какая может быть потребность? Хороший экран, чтобы не ослепнуть совсем. И клавиатура — у меня клавиатуры стираются быстро, а я до сих пор не умею печатать вслепую. Еще у меня двое детей, которых надо вырастить и дать им образование.

Об отпусках и рыбалке
Летом муж вывозит меня на цивилизованную рыбалку. Мне надо, чтобы не очень кусали комары, чтобы я не стояла по колено в какой-нибудь жиже, чтобы были мосточки и чтобы рыбу мне снимал муж, потому что от рыбы потом пахнут руки и вообще я её боюсь. Она зубастая. У форели, оказывается, есть зубы. Муж мне говорит: «Смотри, она тебя укусит, писать свои стихи будет нечем». 
Но это такой кайф, когда ты стоишь, тихо, никого нет. Это единственный отдых, который меня в принципе устраивает. Больше мне ничего не надо. 

О театре и Новой сцене
Могу в театр сходить, на я фактически на всем была, все видела, и «Жизель» в пятый раз у меня не пошла. 
Мне почему-то ужасно не нравится новая сцена в Мариинке, не могу этого объяснить. То ли потому, что вспоминаю детство, когда ходила в старую Мариинку: этот старый пыльный занавес, сцена, сумасшедшие декорации. 
«Лебединое озеро» на новой сцене оказалось для меня обидным потрясением, это было совсем не то: ощущение, что я в каком-то ДК его смотрю. Так как я девушка небогатая, смотрела с очень высокого балкона. Но хотя сидела далеко, топот балерин меня ошарашил. Я не знала, что они так топают.

О мечтах
Познакомилась сегодня с чудесным издательством «Добрый великан» [Из Мурманска. — Прим. ред.]. Когда увидела иллюстрации, почему-то заговорила с девушкой, а она оказалась не только издателем, но и автором. Я, невоспитанная чувырла, стою, перелистываю книгу, иллюстрации, вижу, что очень хороший текст, говорю: «Текст ничего». Она отвечает: «Да. Я автор». Люди этого стесняются, реально этого стесняются! 
Мне понравились иллюстрации. Мы договорились, что я отправлю им мои стихи и сказки, потому что я эти сказки вижу примерно вот с такими иллюстрациями.
Единственное мое корыстное желание: я очень хочу увидеть свои сказки в красивой книге. Я не могу сама в это вложиться. Я не могу сама это издать. Это вымысел, что все писатели живут на Рублевке. Но мне хочется, чтобы было красиво.
Понимаешь, я очень хочу, чтобы какие-то мои книги издавались в маленьких издательствах. Но не очень верю, что моя фамилия может им, издательству или новому художнику, чем-то помочь, потому что сомневаюсь, что мою фамилию вообще кто-то знает. Несмотря на то, что я в ТОПе рейтингов продаж.

Рейтинг продаж: об имени и тиражах
Сначала меня это очень радовало. Шеф каждый раз присылал мне газету со словами: «Это для Вас». Мама собирала эти газетки. Понятно, сначала я гордилась, ну, как любой, наверное, автор на моем месте: «Чуковский, Барто, Гурина…» Иногда я Барто обгоняла. 
Но когда я обогнала Носова, у меня возникло что-то вроде сомнения: потому что я не могу быть выше Барто или Носова. Или Михалкова! Это не имя — это тиражи. Это книжки — они продаются так, что десять лет я в этом ТОПе. Но кто из читателей мою фамилию знает, Господи? Никто.
Я в ТОПе не потому, что я Агния Барто или Корней Чуковский, вообще не поэтому. Я в ТОПе потому, что у меня чудесное издательство. 
Я в ТОПе, потому что меня рисовал Приходкин, например, — невероятно работоспособный художник. Он же мог отказаться: «Да ну вашу Гурину, не хочу ее рисовать», а он рисует.
То есть это заслуга издательства и художников, которые меня сделали. 
По тиражам я не очень доверяю подсчетам Палаты: возникает ощущение, что это не объективное мнение специалистов, а какие-то личные счеты. Когда Палата «потеряла» около 300 тысяч моих книг, мы с шефом выяснили, что тиражи наши больше, чем они указывают. Не понимаю, зачем тогда секретарь у нас сидит, делает им эту табличку, присылает? Зачем, если они занижают издательские тиражи? Кому нужен такой рейтинг? 

Фамилия на обложке и копирайт
Я люблю, чтобы моей фамилии на обложке не было — не нужны детям лишние буквы. Книжка, картинка и название. Какая разница, кто написал? Какая разница, кто её написал, понимаешь?
Однажды мужу говорю: «Смотри, у Степанова какие стихи хорошие!». Хвалила, хвалила… оказалось, это я свою книгу не узнала: фамилии же нет наверху.
Хотя однажды в ЭКСМО вышел сборник рассказов, а со мной забыли заключить договор. Рассказ надо было срочно, я его написала за три дня, чуть не рехнулась, не спала, не ела, мне редактор потом сказала: «Ну Вы даете, Ирина Валерьевна!». В общем, взяли, нормально все, книжка вышла. А потом мне подружка пишет: «Мать, в книге есть твой рассказ, а копирайта нет». То есть копирайты, в принципе, стоят, но заканчиваются на предпоследнем авторе. 
И я могу сколько угодно говорить, что мне наплевать на имя, но тут… «бомбануло». И я написала в издательство: «А где я»? Девочка-редактор, чей косяк был, извинилась, в следующий тираж копирайт вставили. Зато я поняла молодых авторов, которым очень хочется, чтобы была своя книга и была фамилия. Им кажется, если вышла книга, их все узнают. 

Full offline
Был период, когда я и девочки, с которыми вместе начинали, наконец-то стали авторами. Потом, конечно, кто-то это бросил по понятной причине: авторам платят мало, и очень шикарным авторам тоже платят мало. Но сначала это была мечта — «Хочу издать книгу». И вот, у всех получилось. 
«Ира, — сказали мне, — как это у тебя нет ЖЖ? Ты же писатель. У тебя выходят книги. Люди пишут там всё подряд, чтобы где-то посреди постов впихивать свои книжечки. “Ребята, а у меня вышла книжка!”»
Я очень далека от Интернет-технологий, несовременна и консервативна до жути. Сначала я крепилась, потом махнула рукой: ну ладно, Бог с ними, пусть у меня будет ЖЖ. 
Какая же это ответственность! Люди начали мне что-то писать. А я считаю ужасно невежливым кому-то из них не ответить... Это как будто к тебе на улице подошли, обратились, а ты посмотрела и пошла себе дальше. Так нельзя, это не по-питерски. И я отвечала каждому.
Потом вдруг выяснилось, что в этом ЖЖ есть еще «личка», и туда мне тоже пишут. Зачем-то ее открыла, увидела макаронину из писем и ответила на каждое. Потратила на это кучу дней и ушла из ЖЖ. Потому что ты либо работаешь, либо общаешься. 
Тоже случилось с ресурсом СТИХИ.ру. Когда публиковала стихи, отвечала на каждую рецензию: человек зашел, сказал тебе что-то приятное, надо же ответить! Потом я, слава тебе Господи, забыла пароль.
...Конечно, когда публикуешься, сначала хочешь, чтобы прочитали и появилась обратная связь. Но когда эта обратная связь возникает, она начинает жрать твою жизнь. Вместо того, чтобы сесть поработать, ты отвечаешь людям.

Про свой журнал 
Особенно я поняла, что у меня мало времени, когда начала делать журнал. Я тебе не сказала?! Я — главный редактор журнала «Веселый колобок». Это ничего не значит, потому что я его просто придумываю. То есть я не занимаюсь никакими «главноредакторскими делами» и безумно благодарна «Фламинго», что меня освободили от любых коммерческих и экономических вопросов. 
Я даже документы не читаю, — не умею их читать и не люблю. Когда мне присылают эти пачки, — шесть, семь страниц, — у меня начинает болеть голова. И портится настроение. Невозможно читать: это противно. А тут я уверена, что меня никто не обманет: такое редко бывает, когда вот у тебя с издателем полное доверие. 
Есть там чудесная девочка Юлечка, которая очень внимательно все проверяет. Я ведь жутко невнимательная. У меня тут вышла совершенно неприличная история: писала сказку, начиналось все нормально - ежик, лисичка… В середине сказки я, видимо, перетрудилась, ко мне пришла «белочка», и в середине сказки лисичка стала белочкой. А в конце — снова лисичкой. Вот эта Юлечка — она сидит и все вычитывает и ловит.
Журнал выходит ежемесячно уже больше десяти лет. Тираж был 60 тысяч, — да даже, помню, 65, 67 тысяч, — сейчас стали падать тиражи. Ну вот видишь: какой я главный редактор, если не могу даже объяснить, почему сейчас падают тиражи? Меня просто ничем не грузят, дали возможность: умеешь писать — ну и сиди пиши. 

Дано
Я делаю ровно то, что я умею и люблю. Придумываю задания, сказки, стихи… То есть я могу разгуляться, но разгуляться ровно в рамках продаваемого: что продается, то возьмут.

Не дано
Я начала рисовать! Это ужасно, на это страшно смотреть. Я не то, что не художник, я — антихудожник. Рисую, как пятилетний ребенок, который пытался сделать это ногой. Не умею. 
И еще я петь не могу. 

Ира Гурина,
поедая мороженое в ресторане Тархун, 2019 год,
специально для Ани Амасовой и Музея уникальных вещиц