«Зарисовки из жизни в театре и кино» - 2. Армен Ватьян

От Музея: продолжение воспоминаний сценариста и драматурга Армена Ватьяна (начало: «Зарисовки из жизни в кино»). Ироничные заметки о происходившем в 90-е и «на рубеже веков» в мире двух искусств, актуальные до сих пор! 

На обложке:  Армен Ватьян
и режиссер Александр Стефанович
«валяют дурака» в перерыве во время съёмок
фильма «Осенний блюз», 2000 год. Дагомыс
/ Фото из личного архива автора, подарок Музею

Автор: Армен Ватьян

ЯЗЫК МОЙ – ВРАГ МОЙ

Один урок я получил с некоторым опозданием, но усвоил его навсегда.

Как-то мой друг пригласил меня на рандеву с одним успешным продюсером, с которым его связывала учеба во ВГИКе. Цель была самая что ни есть святая – чтобы потом я мог предложить продюсеру свои сценарные опусы. Мы пришли в назначенный час на «Мосфильм», где продюсер принял нас весьма радушно. Стали говорить о том о сем, и, естественно, перешли к киношным новостям. Как раз за день до этого в Доме кино состоялось ежегодное награждение кинематографистов по разным номинациям.

И тут надо же было такому случиться, что меня, как и Остапа Бендера, «понесло». Я стал искренне возмущаться тем, как распределили номинацию «лучший продюсер». За неделю до этого я видел картину, за которую и получил неизвестный мне продюсер награду, и фильм мне не понравился. Решительно ляпнув, что нельзя награждать фиг знает кого за фиг знает что, я решил закруглить свою обличительную речь, тем более, что мой друг незаметно делал мне круглые глаза. Когда я замолк, продюсер спокойно сказал: «Вообще-то это мой фильм».

Тут до меня, наконец, дошел великий смысл поговорки: «молчание – золото». Загладить возникшую неловкость было свыше моей фантазии — слово было сказано, оставалось пожинать плоды сказанной глупости. Естественно, приходить к нему после этого со своими шедеврами было бы верхом наглости, а я пока и не дорос до этого «верха».

Вывод: никогда не оценивайте работу своих коллег в негативном ключе; возможно, придется встретиться с ними на одной площадке. Идеальный вариант после любой премьеры эмоционально сказать авторам замечательную по своей содержательности фразу: «Просто нет слов!» Дальше пусть он думает, что скрывается под ними.

Хотя, возможно, у кого-то найдется фраза получше.

ТАК РОЖДАЮТСЯ СЛУХИ

Как-то раз мне позвонил мой друг и соавтор Яков Дашевский и сообщил, что продюсер хочет пригласить группу сценаристов, в том числе нас, к себе домой на чаепитие и обсуждение тем для будущих проектов. Я обещал прийти, тем более что собирался вернуть Якову долг в тридцать тысяч рублей, по тем временам это была вполне приличная сумма.

Москва — город безразмерный, и я добрался с небольшим опозданием. В гостиной кроме хозяйки дома за столом расположились мой соавтор, два незнакомых сценариста и режиссер. Момент был неудобный, и я решил отложить возврат долга после завершения этого профессионального сабантуя. Получив свою порцию чая, включился в общий разговор о кино, вокруг кино и всего остального, что находилось вне понятия «вокруг кино». По ходу беседы Яков между делом рассказал в двух словах историю, из которой можно попытаться сделать фильм. Никто не обратил особого внимания на эти слова, да и сюжет на фильм не тянул, но тут мне пришла в голову мысль: вот он — удобный случай красиво вернуть должок!

Я обратился к Якову, сказав, что мне понравилась его идея и я готов купить ее за тридцать тысяч рублей. Надо заметить, что мы с ним за годы нашей дружбы давно спелись, а в понимании чувства юмора были на одной волне. Яков сходу включился в игру. С вполне серьезным лицом выслушал мое предложение и деловито ответил: «Согласен!» На глазах опешивших коллег я вынул из кармана тридцать тысяч и с таким же серьезным лицом протянул ему, он положил деньги в бумажник и, как ни в чем ни бывало, продолжил разговор.

Все на некоторое время замолкли, переваривая увиденное. Впервые они стали свидетелями того, что можно вот так по-джентльменски решить вопрос покупки идеи. Не слямзить идею и, слегка переделав, выдать за свою, а честно купить. Причем без всяких договоров, бухгалтеров, юристов, продюсеров и прочей бюрократической волокиты. Они смотрели на нас с уважительным почтением.

Когда поздним вечером мы шли к метро, Яков со смехом сказал: «Теперь все будут говорить о том, что мы за наличные покупаем друг у друга идеи».

А что, пусть говорят! Иногда для показательного урока честности можно слегка и слукавить.

О ПРЕЛЕСТИ ТЕАТРА,
КОТОРЫЙ НАЧИНАЕТСЯ С ВЕШАЛКИ

В театр со своими пьесами я пришел намного позже кинематографа. Точнее, и пьесы появились потом, когда мне показалось, что современный театр просто чахнет без такого «великого» драматурга, как я. Однако очень быстро театр с удовольствием вылил на меня ушат холодной воды, чтобы сбить неоправданную спесь, и я стал намного скромнее относиться к моей роли в истории театра.

Первая пьеса «Девушка в подарок» была принята после того, как забраковали предыдущую. Вот когда я почувствовал всю прелесть театральной атмосферы, когда слово автора ценится намного выше, чем слово сценариста в кино, где после запуска в производство сценарист может понадобиться лишь на монтаже или тонировке. Это же здорово, что всегда есть возможность поменять диалог, внести уточнения, подогнать текст под актера. Главное, что эти изменения можно вносить даже после премьеры. Видеть, как придуманный образ обретает плоть, лицо и голос, как звучат фразы и какой отклик получают в зале.

Самое интересное, когда обнаруживаешь, что реакция публики далеко не всегда совпадает с твоими ожиданиями. Там, где ты рассчитывал на дружный смех, может возникнуть мертвая тишина, а там, где казалось, зритель расчувствуется и даже пустит слезу, возникает гомерический хохот.

Актерский труд ценнее в театре, где ему не спрятать фальшь или неточную игру режиссерским монтажом — он весь на виду. Но есть один нюанс в театре, который заставляет на каждом спектакле нервничать — и автора, и режиссера. Актеры, как известно, тоже люди со всеми человеческими слабостями, которые иногда проявляются в самый неподходящий момент во время спектакля.

Знакомая ситуация. Идет спектакль, автор сидит в зале и с нарастающим удивлением, переходящим в панику, вслушивается в свой текст, произносимый актерами. Временами он имеет мало общего с родившимися «в муках творчества» авторскими строчками. Хуже всего, когда актер так спешит произнести свою реплику, что, не дав договорить партнеру, вставляет свою фразу. И в этот момент его совсем не волнует, что получается полный бред: репризы не стреляют, смысл теряется, диалог превращается в сумбур, спектакль разваливается на глазах. Причин для подобной разбалансировки может быть много: актер переволновался, забыл текст, неприятности дома или просто тяпнул «сто грамм» для пущего куража.

Выручает в подобных случаях только находчивость партнера, который должен выкрутиться из ситуации, ибо на прозвучавшую раньше времени фразу: «Правда ли, что ты спишь с женой Петрова?», произносить дальше свой монолог о счастливом детстве просто немыслимо, надо ведь отвечать на прямо поставленный партнером вопрос, который вообще-то должен был прозвучать во втором акте.

И даже сотый раз сыгранный спектакль может преподнести такой сюрприз. Хотя, возможно, именно в этом и кроется тайная прелесть театра?

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА

Как читатель уже понял, главное сегодня в искусстве — поиск источника финансирования на проект. Как-то я познакомился в Москве с чудесной девушкой, которая сказала, что хочет попробовать себя в качестве театрального продюсера и попросила меня прислать пару пьес на выбор.

Зная, как трудно достается продюсерский хлеб в антрепризном театре, я посоветовал ей начать с малого и предложил одноактную пьесу для моноспектакля. Попросил директора одного из московских театров, где работал режиссер, желавший поставить эту пьесу, просчитать ориентировочный бюджет. Вышло около десяти тысяч долларов. В те времена было принято указывать сумму в долларах, так как родной рубль плавал вольным стилем, как хотел и когда хотел. Это часто приводило к конфликтам и спорам после очередного особенно резкого падения курса. Будучи уверенным, что все знают об этом, я так и сказал новоявленному продюсеру — на проект уйдет приблизительно десять тысяч.

Она, к моему удивлению, очень обрадовалась мизерности названной суммы и даже предложила, не сходя с места, передать весь бюджет мне. Я ей объяснил, что деньги надо передать дирекции театра, дело драматурга писать пьесы, а не заниматься финансами. В назначенный день мы встретились с ней у входа в театр, чтобы торжественно подписать договор о сотрудничестве продюсера с театром. Я поинтересовался, не забыла ли она деньги, девушка рассмеялась, заявив, что десять тысяч рублей она, на всякий случай, всегда носит в сумочке.

И тут до меня дошло — всё это время она наивно полагала, что спектакль можно поставить за десять тысяч рублей. Моя ошибка была в том, что я не указал, в какой именно валюте должны быть эти злосчастные тысячи.

Вот такие трудности возникают иногда в переводе с нашего профессионального языка на общечеловеческий.

[январь, 2025]