ИЗДАТЕЛЬ и ДЕ САД

От Музея: все также по случаю 14 февраля (и в напоминание еще об одной существующей в «подвешенном» виде актуальной для книгоиздания теме) публикуем уникальную вещицу из своей коллекции — от автора современной русскоязычной экспериментальной прозы Эдуарда Вирапяна (Армения, Ереван). Рассказ сопровождают не менее экспериментальные иллюстрации, созданные художником Ильей Артемьевым (Россия, Псков) в технике абстрактной каллиграфии.

Эдуард Вирапян
Иллюстратор: Илья Артемьев

Нотариус Филипп Шлосерберг, он же — издатель ежемесячного парижского журнала «Невероятные и любопытные истории», в специальном выпуске журнала, посвященном кончине маркиза де Сада, раскрыл секрет его первой публикации. Вот какова была ее предыстория.

«Я работал в своем служебном кабинете, на моем столе лежали рукописи де Сада. Солнце уже клонилось к закату, вот-вот должен был появиться автор. Я стал перелистывать одну из них, чтобы освежить в памяти все то, о чем я должен сказать начинающему автору.

Вот эта рукопись:

ИЗ ДНЕВНИКА КЛАДБИЩЕНСКОГО МИННЕЗИНГЕРА, СОПРОВОЖДАЮЩЕГО СВОИМ ПЕСНОПЕНИЕМ ДУШИ УШЕДШИХ ИЗ ЭТОГО МИРА В МИР ИНОЙ

За катафалком с гробом маркиза де Сада, медленно двигающимся к вырытой могиле, следуют несколько дам в черном. Вуали скрывают их лица, но и сквозь вуаль угадывается, что они красивы и молоды. Эти женщины состояли в интимных отношениях с покойным.

Катафалк останавливается у назначенного места, два могильщика снимают гроб с телом усопшего и ставят у вырытой ямы. Перед тем как опустить в нее гроб, дамы в черном по очереди подходят к покойнику проститься с ним. И каждая прощается по-своему.

Одна хохочет, потом прерывает хохот и, воздев руки к небу, выкрикивает: „Прощай, Донасьен, для меня ты возносишься на небо, настолько ты был открыт в своем неудержимом желании иметь всех женщин, а они отвечали тебе таким же неудержимым желанием иметь тебя!“

Другая, отойдя от гроба шагов на шесть, схватив обеими руками подол своего платья, вздергивает его к поясу, приседает, как бы подставив взору покойника свое стыдное место: „Смотри в последний раз, чтобы и на том свете вспоминать, как я это делаю. Ты так любил смотреть, как я это делаю!“

Третья обходит кругом гроб и плюет покойнику в лицо: „Ты любил, чтоб тебя унижали, я тоже любила, чтоб меня унижали. Кто кого сейчас опять унижает - я тебя или ты меня?“

Четвертая женщина поет над покойником песню и под это пение раздевается донага: „Это все было твоим, Донасьен, но оно больше не будет моим, раз тебя уже нет, потому что ничто во мне так не просится назад, как мое тело во власти твоей“.

Неожиданно покойник садится в гробу, спрыгивает на землю и обращается к женщинам: „Любезные дамы, повторим все еще раз, только более увлеченно и чувственно. Репетиция пойдет нам на пользу, и вы уже не ошибетесь, если я и в самом деле решу таким образом предать свое тело земле“.

Маркиз де Сад снова ложится в гроб, приняв позу покойника, и дамы в черном плетутся назад, а за ними — маркиз в гробу на катафалке, чтобы повторить эту сцену вновь.

 В эту минуту в дверь постучали, я пригласил посетителя войти. Это был маркиз де Сад. Я предложил ему сесть в кресло напротив меня и обратился к нему с вопросом:

- Могу ли я просить вас объяснить мне некоторую особенность ваших сочинений?
- Пожалуйста, спрашивайте – разрешил он.

И далее между нами состоялся диалог, своего рода словесное состязание, в котором каждый из нас оказался в меру прав и не прав.

- Маркиз, вы действительно хотели бы себе таких похорон, поэтому репетировали их?
- А вы не хотели бы?
- Боже упаси!
- Напрасно. Воля готовящегося уйти священна, как закон.
- Откуда вы это взяли?
- Так заявили римские легионеры, провожающие Христа на Голгофу, перед тем как прибить его к кресту.
- Остроумно. Вот об этом и писали бы. А то кроме репетиции похорон, вы описываете еще и разные непристойности. Почему?
- О словах легионеров, сопровождающих Христа, уже известно, а писать всегда надо о том, о чем еще не было написано.
- Верно, конечно. Я не спорю, сейчас наша Франция – самая передовая страна в мире, и здесь у вас много сторонников, согласных с вашими взглядами, но только не наша церковь. Если мы это напечатаем, про соитие и тому подобное, церковь потребует закрыть наш журнал.
- Это невозможно!
- Почему же нет?
- Церковь призывает к любви между людьми, а все мои сочинения — о любви.
- Но какой любви?! С непристойными изображениями!
- Что вы находите в них непристойного?

- Признаться, у меня нет такого большого опыта общения с женским полом, как у вас, чтобы сказать, хороши ли эти изображения.
- Попробуйте и убедитесь.
- У меня сил не хватит даже попробовать, вы так описывайте эти сцены…
- Для этого надо иметь не силу — надо иметь желания.
- И все же, думаю, я не гожусь для подобного опыта.
- Для него все годятся. Даже женщины.
- Даже женщины, - вздохнул издатель.
- Даже женщины,- повторил автор рукописи. – Разве не они первые заявили, что в любви все позволено?
- Моя жена всегда была против этого.
- Значит, её надо научить.
- Чему?
- Хотеть.
- Но разве возможно научить хотеть?
- Вы же прочли, что возможно, рукопись об этом пока у вас.
- Значит, ваше сочинение об этом?
- О чем же еще? Вы сами об этом сказали.
- Я могу взять свои слова обратно.
- Зачем?
- Чтобы найти иное название вашему сочинению.
- И что это изменит?
- Можно будет рискнуть и опубликовать его как осуждение бредней помешанного на соитии.
- Да, но я маркиз де Сад, и я написал именно то, что я хотел написать. Поверьте, я в здравом уме.
- Тогда ничем не могу вам помочь.
- Нет, можете.
- Чем же?
- Дайте прочесть мою рукопись вашей жене. И если она одобрит мое сочинение, что выразится в её страстном желании, чтобы и с ней немедленно кто-то сделал так, как написано, и она признается вам в этом, то выходит, я прав: мое сочинение надо опубликовать.
- А вдруг вы окажетесь правы, и она действительно так скажет? Где же я немедленно найду ей того, кто с этим справится?
- Я к вашим услугам.
- Благодарю. И всё же я не ожидал встретить настолько открытого и разбирающегося в любви автора, поэтому не могу не спросить: у меня молодая, довольно привлекательная жена, истинная француженка – может, она вам приглянулась, и вы таким способом решили добиться её?
- Допустим, так. Неужели вам это не понравилось бы?
- Не знаю, что вы имеете в виду…
- Ни один человек не знает до конца, для чего он пригоден, как я тоже не знал этого, пока не стал писать то, что вы называете непристойностями. Хотите и вы узнать – испытайте, на что способна ваша жена. Поэтому, если наша беседа вразумила вас – вы немедленно отправитесь к жене, если не вразумила - вы все равно не бросите меня, вы ведь не хотите, чтобы мы навсегда расстались?
- Нет.
- Тогда делайте то, что я вам сказал.
- Прямо сейчас?
- Прямо сейчас.
- Но для этого я должен оставить вас и с рукописью отправиться к жене…
- Ну и чего же вы медлите? Отравляйтесь! Я вас подожду здесь.
- Тогда ждите.
- Жду.

Я схватил со стола рукописи и помчался домой. Я так был воодушевлен, что маркиз почувствовал — я непременно предприму все, чтобы моей жене понравилось то, что он написал.»

[февраль, 2023]