«Перешла на аудиокниги, и мне открылся совершенно другой мир!»: эссе ЕЛЕНЫ ХАЕЦКОЙ об аудиокнигах и чтении вслух

От Музея: Чтение вслух — важная составляющая читательской жизни. И невозможно отрицать, что аудиокниги — часть книгоиздательской отрасли, но — очень особенная. Кому необходимы аудиокниги, что во всем это ценно, каковы особенности восприятия слушателя и читателем, — обо всем этом важно и надо говорить в нашем стремительно развивающемся мире технологий. 

Эссе писателя Елены Хаецкой о семейном чтении вслух, о знакомстве с миром аудиокниг и подмеченных особенностях своего восприятия, включая размышления о его возрастных отличиях, открывает новую тему Музея, задавая тон для наших будущих размышлений...

Текст: Елена Хаецкая
Фото: Анастасия Аргутина

По ряду причин недавно я перешла на аудиокниги, и мне открылся совершенно другой мир!

Когда-то давно чтение вслух было обычным в нашей семье. Папа читал мне вслух и детские (книга-культ моего раннего детства — «Сказки Мишки-Ушастика», книгу мы брали от соседей, а свой экземпляр я купила совсем недавно, автор — Чеслав Янчарский, это я тоже узнала недавно, в детстве автор был неважен), и менее детские типа «Трех мушкетеров».

Позднее в семье мы читали такие тома, как «Иосиф и его братья» Томаса Манна: мама вязала, я вышивала крестиком, читал отчим, а иногда и я. Книга принадлежала одной из маминых сотрудниц, ее нам дали всего на месяц, а читали мы вслух для того, чтобы за этот месяц все члены семьи успели насладиться текстом. Если бы мы листали ее по очереди (а освобождались мы для чтения все трое только вечером), то не успели бы.

Еще позднее я читала вслух своему первому мужу, Славику Хаецкому. У него была дислексия, а мои чтения оказались для него «как кино». Мы глотали все книжки подряд, всё, что выходило в начале девяностых, в том числе фэнтезийные романы в жутких переводах. Мы как-то не замечали, что переводы жуткие, настолько захватывали нас приключения героев в каких-то невиданных мирах…

Естественно, мы прочитали и Толкиена. Третий том «Властелина колец» удалось раздобыть накануне отъезда в экспедицию (Слава был геологом). Что же делать? Мы не брали с собой книги, когда выезжали, книги — тяжесть, а у нас в экспедициях и так имелась изрядная тяжесть: молотки, например (а на обратном пути — геологические образцы, сиречь камни). Поэтому мы решили прочитать третий том в вечер накануне отъезда. Начали часов в шесть и закончили рано утром. Я уже не слышала своего голоса, не видела букв — мы полностью провалились в тот мир...

Спустя годы я читала вслух дочери. Кстати, и «Властелина колец» ей прочла. Последняя наша общая с ней книга была «Айвенго». «Лучше этого романа уже ничего быть не может», — сказала дочь. Что ж, остановиться на лучшем — что может быть лучше!

Но то было время активного восприятия текста.
Сейчас глаза расползаются, я теперь вся такая пассивная.
Настала пора и мне слушать чтение вслух.

Чтение вслух в семье — мамой, папой, женой или мужем — оно может быть и с запинками, и с ошибками, и с не теми ударениями, с паузами и обсуждениями, это особый мир для участников чтения: теми, кто читает, и теми, кто слушает.

Но вот когда слушаешь аудио, ситуация совсем другая. Тебе читает не мама-папа, не муж или дочка, а кто-то совсем незнакомый. Актер работает для всех. И в первую очередь голос должен быть лично тебе приятен.

Лично мне приятны, как я выяснила, мужские и не высокие голоса, что-то ближе к баритону. Неспешный ритм, не слишком резкие акценты. И без яростных ударов на отдельных словах.

Женское чтение я — читавшая своим писклявым голосом Томаса Манна, Фейхтвангера, Толкиена — не воспринимаю.

И это еще не всё!

Как я выяснила, далеко не все авторы заходят у меня при восприятии чтения вслух.

Чехов, например, воспринимается просто на ура. А невероятно любимый с юных лет О.Генри… не воспринимается вообще. Хотя и чтец старается, и всё вроде как надо, и перевод хороший. Но — нет. Слишком много имен, каких-то левых рассуждений. А ведь раньше при чтении про себя все эти вещи проскальзывали в мозгах с легкостью.

Плохо было у меня и с некоторыми другими переводами. Конан Дойл вот не зашел вообще: куча незнакомых имен, которые в голове не держатся, — и временами отчетливо СЛЫШУ стилистические ошибки в переводе.

А вот с Хэмингуэем прямо повезло: и чтение отличное, и перевод очень русский. Может, Хэм писал и не так (я читала один его рассказ на языке оригинала — в общем-то близко, хотя там были разные интересные нюансы), но по-русски звучал замечательно. Джек Лондон тоже хорошо воспринимался.

Но гармоничнее всех слушались тексты Тургенева.
Я его слушала после Хэма. И со мной случилась забавная штука.
У меня дома несколько изданий Тургенева, одно дореволюционное, одно какое-то очень современное. И вдруг я подумала: «А у меня в книге, интересно, какой перевод "Первой любви"»? Ахаха!.. Не сразу дошло…

Восприятие текстов при чтении вслух, конечно, здорово ограничивает объем. Что-то не читают вообще, что-то читают, но не так, как мне нравится, что-то при воспроизведении вслух, как выяснилось, вообще не заходит.

С другой стороны, сейчас я (очень удачно) вернулась к истокам, к прочитанному в юности.

Мои отношения с книгами были очень разными.

Я уже поняла (за 60 лет), что жизненные периоды здорово меняются. В том числе и отношение к художественной литературе. Бывали времена, когда я читала все подряд, глотала фэнтези в жутких переводах — и в более-менее приличных, жевала тексты диссидентов, — а потом месяцами не читала вообще, а потом читала только по работе, а потом только новинки в каких-то адских количествах, а потом только «Войну и мир» эдак на полгода… И снова не читала месяцами… И снова глотала книгу за книгой… Сейчас вот впервые за жизнь слушаю аудио — и это совершенно другое восприятие текста. Что бы ни говорили — чтение про себя и слушание аудио создают (у меня так точно) совершенно иное ощущение от восприятия текста, иную «картинку».

Но что никогда не вернется — так это детские взаимоотношения с книгами. Когда я просто проваливалась в страницы, жила — по-настоящему жила, все эмоции были только там! — с индейцами, с воинами, с путешественниками, со звероводами… (Никогда — с любовниками, кстати. С детства и всю жизнь была равнодушна к любовным романам. Мой любимый герой с ранних лет — Жан Вальжан, и каждая встреча с ним в книге ожидалась с замиранием сердца… Сейчас он войдет в дом к проповеднику… украдет у него ценности… и потом уйдет изумленный… Сейчас... И сердце падало).

Вот это ощущение страстной погруженности в мир текста в какой-то момент, даже не помню, в какой, у меня исчезло. Но я до сих пор вздрагиваю от восторга, когда слышу в тексте Тургенева какое-то очень точное, лаконичное описание человеческого чувства.

[февраль, 2024]