«ИЗ РАННЕГО»: поэты-переводчики Ирина Асеева, Виолетта Минина, Анна Люлина, их эссе и юношеские стихи

От Музея: Никто не рождается сразу гениальным поэтом, а каждый признанный мастер с чего-то когда-то начинал... Каким был этот путь — поэта и переводчика? Когда начали рождаться стихи, на какие темы, как переживали и восторг, и критику, кем из поэтов зачитывались в детстве (а кем — сейчас), у кого учились и когда случилась первая публикация... — все самое полезное для тех, кто делает первые шаги в литературном мире, рассказывают в своих эссе три поэта-переводчика, участники нашего китайско-российского проекта «СТИХООБМЕН»: Ирина Асеева, Анна Люлина и Виолетта Минина. И показывают нам свои юношеские стихи и переводы. В последний осенний день — конечно, про осень!

Сопровождают стихи и эссе осенние иллюстрации и картины Ренаты Филимоновой — также одного из участников международного проекта «Стихообмен».

Эссе и стихи: 
Ирина Асеева, Виолетта Минина, Анна Люлина
Иллюстрации и картины: Рената Филимонова

ИРИНА АСЕЕВА
(в детстве и юности: Ирина Галашева)

Пишу стихи сколько себя помню. Сначала напевала свои слова на знакомые мелодии, а лет с одиннадцати начала записывать. Я их скорее слушала, чем придумывала: закончив стихотворение, не всегда помнила, о чём оно.

Очень благодарна родителям, они выписывали лучшие детские журналы, а ещё смогли собрать в маленькой таёжной деревушке удивительно качественную домашнюю библиотеку: я долго думала, что плохих и неинтересных книг нет.

Помню, как выглядел сборник Есенина, какие были иллюстрации в тонких детских книжках, переплетённых в увесистые тома. Таких томов было точно больше десятка, какие-то книжки были без обложек, и я уже взрослой узнавала стихи в сборниках: оказывается, это написал Яков Аким, это – Игорь Мазнин, а вот эти – Ирина Токмакова.

В юности зачитывалась поэтами Серебряного века, знала наизусть сборники Цветаевой и Ахматовой. Ещё одна большая любовь детства – Владимир Высоцкий, папа выписывал все его пластинки, мы вместе с нетерпением ждали коробки из Апрелевки. Поражала широта взглядов поэта, невероятная искренность и такая же любовь к каждому из героев.

Первая публикация случилась в 1992 году, я училась в одиннадцатом классе. В районной газете опубликовали моё стихотворение «Старинная икона», его отправил классный руководитель. Не помню, была ли радость, но страх точно был. Года за два до этого учителя отправили без моего ведома подборку стихотворений в областную газету, а ответ получила я. «Никогда больше не пиши стихи, – советовала незнакомая мне взрослая журналистка, – а если не можешь не писать, никому не показывай». Я больше десяти лет следовала её совету: писала «в стол», только в 2003 году под давлением брата отправила подборку на фестиваль «Молодой Петербург». Тогда я получила Гран-При. Но только спустя ещё десятилетие нашла мастерскую, где меня научили анализировать и редактировать стихи. Это была мастерская Аркадия Ратнера при Санкт-Петербургском Союзе литераторов. Позднее открыла для себя «Приневье» при Союзе писателей России и «Зубрёнок» – секцию детской литературы, где мне и дали рекомендацию в СПР.

Переводить начала поздно. Мне было за 30, когда я попробовала перевести стихотворение с английского на каком-то сетевом конкурсе, где конкурсанты оценивали друг друга. Мне тогда завсегдатаи дружно поставили минимальные баллы, объяснив, что я перевела стихотворение близко к подстрочнику, а это неправильно: надо на основе его создать свой образный ряд. После этого я время от времени для себя что-то переводила, но никому не показывала. И только недавно стала заниматься переводами всерьёз, после того, как проучилась два семестра у Виктора Альфредовича Куллэ в студии издательства «СТиХИ» – спасибо огромное за это Алле Поспеловой и Арсению Ли. Продолжаю учиться и сейчас: выпускников курса «Основы литературного мастерства» Нина Александровна Ягодинцева приглашает в свою лабораторию литературного перевода «Мосты над облаками». Очень благодарна Нине Александровне, радуюсь каждому новому проекту: это уникальная возможность переводить произведения современных авторов под руководством мастера.

Я, наверное, медлительная черепашка: каждый новый отрезок пути длиной в десятилетие. Первая книга вышла в 2009 году, но первая художественная книга – только в 2019. Сейчас я автор более 40 книг, большая часть относится к образовательной литературе: развитие детей через игру. А ещё автор курса стихосложения для начинающих, руководитель ЛИТО «Расправляя крылья», а ещё – один из организаторов фестиваля для начинающих литераторов «Расправляя крылья». Мой путь был долгим и непростым, наверное, поэтому так хочется помочь тем, кто делает первые шаги в мире литературы.

Из раннего:

1991 год

Берёзка плачет листопадом,
Рябина вновь горит огнём:
То Осень грустно и неслышно
По лесу бродит босиком.

Ей ветер косы расплетает,
Ей дождик счастье ворожит,
Она ж ничто не замечает
И вместе с нею всё грустит.

Грустит, что скоро, очень скоро
Пустым и голым станет лес
И что она, закончив сборы,
Вновь улетит в страну чудес.

___ " ___

1992

Танцует осень листопадами,
На грязь дорожек мокрых – посыпью,
За дождевой завесой – взглядами,
Рябинной болью – ягод россыпью.

Холодный ветер шлейфом тянется
И облака в тревоге хмурятся,
И кажется, что кто расстанется,
То здесь, на мокрых стылых улицах.

Берёзы золотом осыпала,
Чтоб всё отнять потом, Бессонница…
Мелькнёт загадочной улыбкою,
Но ни за что не остановится.

Уйдёт неслышно, словно не было,
Снегами заметая – стаями…
И лишь туманы мутно-белые
Прошепчут: «Вот и всё… Растаяла».

___ " ___

1993

Листья от тоски и от усталости
Пишут тайно на ладонях лето.
Осень к летописцам смутной жалостью
Разорив мир, прочитает это.

___ " ___

1994

Спят краски осени в беспомощно-опавших
Остывших листьях; грязная дорога
Стирает боль следов, давно уставших;
В рябинных листьях улеглась тревога
И ветра нет. Спокойными кострами
Сжигаются слепыми днями ветви,
Рассыпав пепел скомканными снами,
Запутанными в мёртвом белом свете.

___ " ___

1994

Астр букет размётан во дворе,
Странный дождь стучит по мокрым крышам.
Биться боли листьев в сентябре
В небо, по осколкам звёзд и выше!
Их слепой бессмысленный полёт
Вихрем ветра сбивчивым подхвачен
И закручен листьев первый взлёт
В ночь, где над дворами осень плачет.
Повторит река ненужный бред,
И ветра обиды раскачали…
Ищут лета позатёртый след
Влажные осенние печали…
А потом минутным холодком
Утренний покой октябрьской стужи
Стянет хрупким искренним ледком
Чёрные таинственные лужи….

ВИОЛЕТТА МИНИНА
(в детстве и юности: Виля Ипатова)

Своё первое стихотворение я написала в детском саду на занятии, когда мы рассматривали картинку, на которой были изброжены корова с телёнком, мирно жующие траву на лугу. В детстве родители, бабушки и дедушка мне много читали стихов, и я с удовольствием их учила наизусть. И время от времени сама что-то рифмовала. Вот и тут зарифмовала, что видела. Это стихотворение я запомнила навсегда.

Солнце светило, цвела в садах сирень,
И ярко расцветал первомайский день.
Вышла корова с телёнком погулять,
Вышла корова травки пощипать.

Тут-то и пришла ко мне «мировая слава». Воспитатель потащила меня к заведующей, рассказать, какие талантливые дети у неё в группе. Завидущая повела к районным методистам, а те – на конкурс талантов, где я читала стихи собственного сочинения (другие, увы, я не помню). И даже дали там коробку настоящих шоколадных конфет «Русский самовар», моя первая настоящая награда! Страшный дефицит во времена 70-х. Меня просто распирало от гордости.

Мама работала в Пермском ТЮЗе, папа – в Театре кукол, и я выучила наизусть во время репетиций «Сказку о Мёртвой царевне» Пушкина и «Мойдодыра» Чуковского. Проговаривала текст наперёд героев. Иногда прямо во время спектакля в зале, ловя удивлённые, а иногда возмущённые взгляды зрителей. Ничего не могла с собой поделать. Кстати, все сказки Пушкина я знала наизусть. Как и детские стихи Чуковского, Барто, Маршака, Михалкова, Заходера, Воскресенской, Хармса. В детстве вообще стихи очень хорошо запоминаются, особенно если их часто слышишь.

В младших классах я отлично сочиняла стишки для классной газеты «Колючка» и для домашней стенгазеты «Пятеро из одного стручка». Мне иногда помогал папа, он тоже был ещё тот рифмоплёт. Главное в них было – акцент на юмор. Когда все смеялись, я ужасно радовалась. Кстати, в это время моим любимым поэтом стал Олег Григорьев. У меня появилась книжка-самоделка, вырезанная и сшитая. Точно не помню из какого журнала, но она у меня стала буквально настольной. Я до сих пор часто цитирую его стихи. Очень люблю.

В старших классах я стала страстной поклоннице поэзии Киплинга, Стивенсона, Роберта Бёрнса и Шекспира (даже цитировала наизусть кусочки из пьес и играла Катарину в «Укрощении строптивой»). А ещё мы с девочками вели тетради (клеёнчатые на 86 страниц), куда записывали от руки стихи отечественных поэтов: чаще о любви, трагических отношениях, переживаниях и предназначении. Иногда, увы, даже не зная авторов, но помня некоторые наизусть. Обменивались ими, бережно хранили.

Сама я тоже сочиняла «стишата». Хотя считала их «настоящей поэзией». В них было столько высокопарности и в то же время юношеской наивности, что сейчас неловко перечитывать. Под влиянием греческих мифов и средневековых легенд там появлялись то греческие боги, то средневековые герои. В «лирике» я описывала свои наблюдения и чувства, впадая то в весенний восторг, то в осенний сплин. А с первыми «любовями» появились стихи о любви. На пару из них подруга написала музыку, и получись песни, которые пели всем двором под гитару или пианино. Писала много «заказных» стихов к разным школьным праздникам и событиям, весьма даже симпатичных.

Кстати, я периодически вставляла в школьные сочинения (особенно на военные темы) выдуманные цитаты, подписывая их «Мусса Джалиль». Так как в то время интернета не было в широком доступе, и проверить цитаты было сложно, у меня это прокатывало на «ура».

В 15 лет я сделала первые переводы Роберта Бёрнса и Лонгфелло для общешкольного конкурса, уверенная в своих силах, хотя до этого никогда не переводила поэзию. Получились они высокопарные и напыщенные, но мне тогда так не казалось. Я была собой довольна, потому что искренне старалась в них сохранить не только авторский смысл, но и ритм, и рифму. И с поставленной задачей справилась. Сейчас вижу, что переводы ого-го как можно и нужно было бы доработать. Но, решила оставить их как есть. Как память о юности. Кстати, за Лонгфелло я получила награду: книгу на английском «Домашнее чтение», которую мы проходили в школе на укрюках по Пятницам. Всем её выдавали в библиотеке, а у меня была личная, и я в ней смело черкала карандашом.

В университете «с первого прочтения» я влюбилась в эпические поэмы Гомера и древнеисландскую «Старшую Эдду». Конечно, читала их в переводах, а не в оригинале. Наслаждалась поэзией Романтизма, особенно мне были и остаются близки английские поэты-романтики Шелли, Кольридж, Саути, Блейк, Байрон. Их как раз я читала не только в переводах, но и в оригинале. А по поэзии Джона Китса даже написала диссертацию. Мне был близок не только их стиль, но, в первую очередь, выбранные сюжеты. Обращение к мифам, легендам, традициям всегда меня привлекало. Из русских романтиков ближе всего, кроме Пушкина, мне был и остаётся Жуковский, а из немецких – Генрих Гейне. Отдельная любовь – прерафаэлиты, не только их поэзия, но и творчество в целом. Одно из любимейших поэтических произведений – «Фауст» Гёте в переводе Пастернака. Перечитываю его с большим удовольствием и восхищаюсь талантом переводчика. Без Пастернака это была бы совсем другая поэма.

Что касается моих поэтических переводов, на сегодня самой сложной и неоднозначной задачей для меня стал отрывок из «Мухи-Цокотухи» Чуковского при переводе книги Ури Шулевица «Шанс» (изд. «Карьера-Пресс»). Пришлось переводить его с английского, точнее с американского, до этого стихотворение было переведено на иврит, и в нём изменился смысл. Именно таким его и запомнил автор, а позже записал уже на английском. Задача была – сохранить при переводе авторский текст и при этом не повторить Чуковского, но и не обойти стороной. Любопытный опыт.

Хотя нет, самой сложной задачей было подобрать слово «козёл» в переводе на английский стихотворения Сергей Махотина «В лифте». Пришлось советоваться с преподавателями вузов, носителями языка, переводчиками. Но мы так и не пришли к единому мнению. Все эквиваленты звучали неприлично и недопустимо для детского стиха. В результате, решила остановиться на слове «fool» («дурак. болван, идиот»). Что тоже не очень приятно, но не так обидно.

В печати мои стихи впервые появились в петербургском журнале «Личная жизнь» в 2008 году, потом – в сборниках и альманахах. Некоторые даже были переведены на болгарский, греческий и турецкий. Но я отношусь к этому весьма спокойно, ибо не считаю себя поэтом в полном смысле этого слова. Хотя, победа на поэтическом слэме на Франкфуртской книжной ярмарке в 2012 году с детскими стихами мне была очень приятна. Я и сейчас с удовольствием читаю свои детские стихи во время выступлений перед детской публикой. И дети искренне их принимают. Смеются, хлопают, радуются. Это не просто приятно, это вдохновляет. Возможно, я дорасту и до авторской книги детских стихов. Было бы здорово!

Кстати, из современных детских поэтов люблю стихи Галины Дядиной, Юли Симбирской и Джулии Дональдсон в переводе Марины Бородицкой.

Январь, 1984 (15 лет)

Из Бернса: Моя любовь
(Р. Бёрнс “A Red, Red Rose”)

Моя любовь подобна розе,
Бутон, зардевший по весне.
Моя любовь подобна трели,
Звенящей в синей вышине.
Мой ангел, вы огонь искусства.
Так глубока моя любовь.
И знайте, вы моя, раз море
Не станет грудой валунов.
И знайте, вы моя, покуда
Не стает снег на пиках гор.
Я вас люблю, и будет вечно
Гореть в душе любви костёр.
Ах, знали б вы,
Для вас, родная,
Готов отдать всё сердце я.
Песок любви неиссякаем,
А значит вы навек моя.

* * *

Осень. Листья вальсируют
В мрачных пролетах домов и аллеях.
Тяжелое небо гудит водосточной трубою.
Чернеет земля, забывая о мягком ковре из ромашек.
Тоскует песок по дарящему нежность прибою.
Уснула пчела,
Прозвенев поминальной молитвой
О розе, дурманящей сластью медвяной.
Скрыты под траурной шалью,
В предвкушении вуали невесты,
Дышат в такт влажному ветру леса и поляны.

АННА ЛЮЛИНА
(в детстве и юности: Анна Антонова)

Я очень хорошо и ясно - гораздо четче своего школьного периода в городе - помню раннее детство в большом селе на границе с Казахстаном, куда моего отца направили работать директором новой школы. И самое яркое воспоминание этого времени - большой книжный шкаф в зале нашего дома, главное сокровище которого - многотомное собрание сочинений «Библиотеки мировой литературы для детей». Несколько десятков потрясающе красивых книг в разноцветных тканевых обложках, волшебные иллюстрации, тонкие ленточки закладок, золотые буквы… Помню, как потихоньку доставала эти тяжелые тома из шкафа, гладила руками шершавые обложки, рассматривала цветные картинки.

Родители научили меня читать в три года, и читала я очень много, буквально запоем - и в детстве, и в юности. При этом меня всегда восхищала способность фантазии писателя так «одеть» образ в слова, чтобы он стал понятен и виден читателю. Наверное, поэтому после школы я выбрала лингвистическую специальность и поступила на факультет иностранных языков в наш городской педуниверситет.

А свои стихи я начала писать ещё в школе, в старших классах. В это же время стала немного переводить с английского - тексты Бернса и Шелли. Помню, как на первом курсе мы должны были учить наизусть переводы стихов этих поэтов, и на одном из семинаров, не успев выучить классический вариант перевода, я рассказала свой перевод. И его зачли!

Стихи в шестнадцать лет, по мнению руководителя нашего ЛИТО, я писала исключительно «сезонные». Про весну и осень. Больше про осень… А в вузе стихотворчество я бросила, потому что увлеклась наукой и стала писать научные статьи.

Серьезно вернулась к поэзии, когда родился и стал подрастать сын — уже с детскими стихами. В этот период появились и первые публикации в детских журналах. А сейчас вышла первая детская книга. [Анна Люлина. Городская азбука в стихах. В илл. Ксении Трефиловой. Изд-во «40 книг». — Прим. ред.]

1996-1997 гг.

Мой город странной грустью болен.
И я больна – осенний бред…
И льётся с лунных колоколен
Ночами грустно-белый свет,

И «Утоли Моя Печали»
Поют листвы колокола,
Но в самом осени начале
Такая грусть душе мила.

Она до детских тайн Вселенной
Возвысит нас и в нас поёт,
И принимаем мы смиренно,
Как дар, присутствие её.

И неизбежность увяданья
Нас не страшит – она грустна,
Но в грусти этой нет страданья,
Ведь знаем мы - придёт весна.

* * *

11 класс, 16 лет

Из Байрона:

Вновь покидаю родной я причал.
Гаснут на море закатные блики.
Чаек далёких усталые крики
Ветер холодный на берег примчал.

Краешком солнце коснулось волны,
Медленно в темной пучине растаяв.
Край, о котором вдали я мечтаю,
Пусть тебе снятся спокойные сны!

Ночь пролетит незаметно, и вновь
Луч возвестит о рожденье рассвета.
Только мне быть здесь и видеть всё это –
Не суждено уже. Не суждено…

В доме моём уж не будет огня,
И зарастёт к нему скоро дорога.
Будет тихонько скулить у порога
Только мой пёс, дожидаясь меня.

[ноябрь, 2024]